web analytics

Екатерина Шушковская

Современная поэзия

Просто жизнь. Главы 1, 2

Просто жизнь. Главы 1, 2

«Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам».
У. Шекспир «Гамлет»

Глава 1.

Вера медленно подымалась по ступенькам к почтовым ящикам в парадной. Делала она это механически. Многолетняя привычка. Почты она не ждала. Но уже сквозь отверстия в ящике проглядывала бумага. Письмо !? Вера повернула письмо прочесть адресата. Пришлось отодвинуть от глаз (очки в сумке и доставать не хотелось), и тут она похолодела. Она ещё ничего не прочитала, а только увидела сам конверт и почерк, тело Веры медленно сползло вниз на давно немытый пол парадной, на разбросанные рекламы, брошенные газеты. Прежде, чем померкло сознание, в какую- то долю секунды она поняла, что это невозможно, этого не может быть и стало темно…
Они сидели вместе за одной партой все восемь лет в музыкальном интернате. Дети военного времени. Родились оба в 1942 году. Верочка была сиротой. У Романа мама была жива, но, родив его, отдала бабушке и ушла служить. Роман родился от случайной связи, и папы у него не было. Но с бабушкой Роману очень повезло. Женщина была интеллигентной, образованной и очень любила этого светленького кудрявого мальчика. Она успела привить ему сдержанность, собранность, любовь к чтению. Бабушка понимала, что ей надо успеть определить будущее ребёнка. Свое здоровье её уже начало серьёзно беспокоить, и музыкальный интернат решал сразу несколько вопросов. «Слух, музыкальная память, чувство ритма – всё у мальчика на хорошем уровне»- так сказал педагог, сидевший в приёмной комиссии. Это решило судьбу Романа. Верочка и Рома были самого маленького роста среди детей класса, и это определило им место в 1-ом классе – вместе за первой партой. Наверное, в большой степени, и саму судьбу. Рома был Верочке другом, наставником по домашним заданиям и музыкальным и общеобразовательным. При необходимости, давал всем понять, что Верочку он не даст в обиду. Рома был низенького роста, только при Верочке – Дюймовочке , он не чувствовал себя таким маленьким. Выше на полголовы. Всё в порядке. Рома обучался игре на валторне. В инструмент он был влюблён. Педагог по специальности вызывал большое уважение, и даже трепет. Детям преподавали игру на духовых инструментах военные дирижеры и музыканты в отставках. Вообще этот музыкальный интернат был основан ещё царём-батюшкой в 1842 году. Предполагалось в нём обучать сыновей, погибших военных, игре на духовых инструментах.
Позже в интернате открыли фортепианное и хоровое отделение. Сирот девочек так же приняли под крыло государства. Эта маленькая неразлучная пара вызывала уважение и умиление у педагогов. Дети же приняли это, как факт и, как единое и нерушимое целое. Рома и Верочка всегда были вместе. Вместе до окончания музыкального интерната. Потом вместе учились в музыкальном училище. По окончанию училища это неразлучная пара расписалась. Завершающим аккордом дружбы, стала студенческая свадьба.
Началась взрослая жизнь, ребята всегда несли ответственность друг за друга, они вместе «халтурили» — писали партитуры для композиторов, Рома играл уже в оркестре Кировского театра. Иногда удавалось подзаработать в других оркестрах. Работал совместителем в музыкальных школах. Верочка своим музыкальным образованием принести в дом приличную, по тем временам, зарплату не могла, и устроилась работать в магазин. Там стабильность, хорошие подружки.Создали музыкальный коллектив, где любительски играли в свое удовольствие и к удовольствию администрации магазина. Ребята старались в жизни «стать на ноги»- ведь у них больше не на кого было положиться, кроме самих себя. Прошло несколько лет и Рома и Вера смогли вступить в кооператив на однокомнатную квартиру.Через пару лет, они смогли расширить площадь до двух комнат. В эту новую квартиру Рома нашёл и привез свою маму, которая никогда не принимала никакого участия в жизни этого мальчика, которого легко отдала бабушке. Помехой в том, чтобы стать матерью была не только война, но и полное отсутствие материнского чувства у женщины. Роман никогда не напоминал матери о нанесённой обиде, всегда был добрым сыном, но всю жизнь хранил «отказное» письмо мамы. Боль не проходила с годами. Природная и благоприобретенная тактичность и чувство товарищества делали его в кругу друзей всеобщим любимцем. Верочка была более замкнута. Роман своих друзей называл братьями. Сказывалось обостренное чувство одиночества в детстве. Верочка всю жизнь несла отзвуки тяжелого детства. Среди ночи она просыпалась от страшных снов и рыдала. Роман успокаивал, как мог, приносил воды. Снов Верочка не помнила, а только ощущение страха.
Шли годы. Да, годы шли. Верочка, эта крохотная молоденькая женщина собиралась стать мамочкой. Роману повезло. Небольшая командировка (гастроли в оркестре) умчали его в центр России, и это могло немного помочь материально. Планировалось приобретение всяких милых и необходимых вещей для малыша. Ждали сына.
Вскоре первый удар постиг эту семью. И никогда больше ребята не ощущали счастливой надежды стать родителями маленького чуда. Схватки начались у Верочки до приезда Романа. Она сама вызвала «скорую». Помощь приехала быстро. Верочку отвезли в больницу, и там, на кровати и оставили. Менялись дежурные врачи и медсестры, чай, и просто пустые бытовые разговоры отвлекли внимание. Мальчика не спасли. Едва спасли Веру. Внутри у женщины навсегда умерло доверие к мужу и навсегда ушло чувство защищённости, которое она лелеяла с 1 класса. Роман всегда был рядом. Конечно, она никогда не говорила с ним об этом и душу не выворачивала, но эту боль она пронесёт через всю жизнь. Верочка, по прежнему будет кивать головой, и соглашаться во всём, но не верить. Роман был виноват. Он не оказался рядом в такую важную минуту. О халатности врачей она не помнила. Их больше Вера никогда не видела, а Роман был здесь. В мыслях она так подробно не думала. Это было где-то в подсознании. Верочка снова ощутила себя полностью одинокой в этом холодном и чужом ей мире. Почва уходила из-под ног и, казалось, что она даже согнув пальцы ног, пыталась уцепиться за пол, чтобы удержать равновесие.
А внутри пусто. Совсем пусто. Со временем, Вера возобновила репетиции в самодеятельном оркестре. (Надо же было заниматься, кроме работы, ещё чем-то.) Пустота, заполнявшая её, заставляла больше быть среди людей. Только не думать. Не думать. Дома было аккуратно. Роман также был приучен к порядку и сам за ним следил, как комендант их маленькой крепости. Он не заметил, когда эта крепость стала не такой уж неуязвимой.
Время то ползло, то как-то проходило незаметно. Без ярких дней, без ссор и эта монотонность делала Верочкину жизнь просто тошной. Правда, внутри что-то происходило. Маленькая и робкая женщина становилась борцом. Нет. На поверхность не было выпущено ничего нового. Всё та же Верочка. Чисто в доме, вкусная еда. Обмен репликами. Роман был доволен. У него, как раз пошла удача в руки. Совмещение в нескольких школах музыкальных и частные уроки дали возможность существовать материально неплохо. Из оркестра пришлось уйти. Переиграл лицевую мышцу. Духовики знают, что это. А душевную боль он прятал — хороший музыкант всегда мечтает играть на большой сцене, в известном оркестре и, что самое главное, звучать. Валторну Роман любил, как близкого человека. Она приносила ему минуты счастья, уводила от одиночества, была праздником. Помните, как у Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой»? Роман получил ощутимый удар. Но и его жизнь ковала. Материально семья не пострадала, теперь уже Роману не приходилось так мчаться каждый день из одной точки в другую, как прежде. Для учеников своих Роман был любимым педагогом. Когда он рассказывал новому мальчугану, о том, что звук валторны наиболее близок по звучанию к человеческому голосу, голос самого Романа становился мечтательным, и чувствовалась теплота, которую может вызвать лишь живое существо. Опоздать, или не явиться на урок было невозможным. В буквальном смысле. Отсутствие Романа могла объяснить только (не дай Бог) его кончина. Уверяю вас, здесь нет преувеличения. Такой человек. Такая ответственность.
Глава 2.
Познакомилась я с Романом относительно случайно. Им мог быть любой педагог-духовик. У меня старший сын окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Приближалось время идти служить в армию, и, конечно, я очень хотела, чтобы сын был рядом, в городе. Военные музыкальные оркестры рады были пополнению, но оркестрант должен, прежде всего, владеть духовым музыкальным инструментом. Мои друзья познакомили (заочно) меня с Романом. Он согласился давать частные уроки моему будущему вояке. Когда Роман переступил наш порог, короче, когда я открыла ему дверь, то более глупой тётки он , наверное, в жизни не встречал. Внешне он никак не мог меня обескуражить (маленький рост, светлый, щуплый), но хорошо, что меня никто больше не видел! Кроме Романа. Я стояла поперёк дороги (коридора) и тупо ухмылялась, или улыбалась, или на лице был какой-то неуместный щенячий восторг. Именно так. В голове мелькнуло: «Наконец-то!»
Ничего сама не понимала. Пауза затянулась до неприличия. Только одно я чувствовала, что я его очень хорошо знаю, что этот человек прошёл в моей жизни (видимо не этой) красной линией. Роман, конечно, опешил и также сиял. Минуты три, не меньше, мы, совершенно чужие люди, стояли напротив друг друга и «лучезарили». Честно говоря, не помню, кто первый вышел из состояния невменяемости (думаю, не я), но как-то у сыночка всё-таки начался урок, и мне пришлось ретироваться на заранее подготовленные позиции, это вполне место обетованное — моя кухня. Всё чудесно. Уроки идут, ученичка хвалят. Мать (я) довольна. Почему-то слишком. Одно плохо Не берёт частный учитель денег за уроки. Говорит, что уроки доставляют ему большое удовольствие. Я не спорю. Мне тоже. Но моя совесть, моё высокоразвитое чувство гражданского долга? Как с этим? Пришлось очень осторожно звонить его жене, так я познакомилась с Верочкой, и оплачивать «втихаря» жене. Так я искусственно убаюкала свою совесть. Сына мне обучил Роман за 6 месяцев. За моим сыночком (думаю, Роман постарался) прямо в военкомат приехал дирижер, и я передала своё чадо из рук в руки самому дирижеру. Материнское сердце захлебывалось от восторга. Роман стал для меня одним из идолов, которым я поклоняюсь всю жизнь. В это же время Роману предложили стать директором музыкального интерната, где когда-то они обучались с Верочкой. Интернат колотило из-за войны между педагогами-музыкантами и педагогами общеобразовательных предметов. Директора улетали с трона с очередной анонимкой, как путёвкой в жизнь. Трон пустовал. Роман попросил меня дать совет, принимать ему предложение стать директором, или не взваливать на себя это, воистину ярмо. Жуткое дело, как лестно, но мои советы совсем не были нужны. Когда это рядовой педагог мог в «роно» отказаться от « оказанного великого доверия»? Ставить крест на карьере не самое удачное мероприятие. Поэтому, я высказала своё мнение.
Да и возраст Романа предполагал своевременность события. Роман стал директором. И, пожалуй впервые за последние десятилетия коллектив перестало трясти и мутузить. Роман внёс в стены интерната природную интеллигентность, терпимость к нашим «дамским капризам» и ,что несомненно самое важное — любовь к ребятам. Даже « крутому» дирижеру приходилось умерять свой пыл и язык, Грозил вылет из-за пульта на просторы великой Родины.
Я в то время работала в другой музыкальной школе. К музыке я отношение имела дилетантско- материнское. Да, могу объяснить. В детстве я очень хотела научиться игре на фортепиано. Увы! Мама не могла мне купить инструмент. Я бегала к подружке, она меня обучала. До сих пор помнят пальцы (при полном отсутствии головы) песенку Кабалевского «Родной край» и начало музыкального текста из «Танца маленьких лебедей». На этом мои познания в фортепианном искусстве заканчивались. В третьем классе я как-то умудрилась под свою расписку (мама вечно на работе) взять домой аккордеон. Только когда я сдала экзамен за 1 класс по аккордеону, мама услышала концерт, который я ей «закатила», исполнив 4 произведения. Мир не рухнул в овациях к моим ногам, но я была собой довольна. А что ещё человеку надо? Жить в мире с самой собой! Но уже своим детям я первым делом купила фортепиано. Детей приобрела позже.
И вот уж когда у меня был полный комплект участников образовательного процесса, я самоотверженно ,другого слова нет, или есть (до одури) стала обучать в музыкальной школе, с добавлением частных учителей, своих отпрысков. Мне даже пришло в голову оставить должность главного метролога завода и уйти в секретари музыкальной школы, где обучались детки. Конечно, снобизм душил, но я, как мне казалось, знала за что попираю свою гордыню — святая музыка, моя « голубая» неосуществленная мечта. Не обращайте внимание на легкую иронию, если бы жизнь повторить сначала , бедные детки снова бы получили всё по полной прежней программе. Роман предложил мне прийти работать к нему. Но в то время болела директриса музыкальной школы, где работала я, и школу полностью пришлось, что называется тащить самой. Предавать в тяжелую минуту не мой стиль, и я вежливо отказалась. Прошёл год, или более. Перестройка жёстко прошлась по нашей семье. Я работала уже в 3-х местах с мизерной зарплатой, работа мужа тихо умирала. Зарплату ему не платили, но я абсолютно была уверена (ровно 4 года), что это временно. Поэтому советовала ему (себе тоже) набраться терпения и дождаться счастливых дней. Терпения набрались, но дождаться не получилось, как вы сами понимаете. Когда на столе у детей, кроме каши с маргарином нет НИЧЕГО, то невольно начинаешь предпринимать какие-то телодвижения. Приятельница посоветовала детей перевести из обычной школы в музыкальный интернат. Там они будут получать питание 4 раза в день. Увяжут обе школы. Не надо будет «мотаться», и стоять зимой на остановках по перемещению из одной школы в другую. Надо сказать, когда дети шалили, самой страшной угрозой было: « Прекратите, или отдам в детдом , или интернат». Никто , конечно, в это не верил, но…? Ребята откровенно были голодные. Ни мяса, ни молока, ни фруктов.
Не буду больше перечислять. Не было ничего. Поэтому выбор был невелик. Детям я сказала, что пойдем, экзамены сдадим, посмотрим. Самое главное я им пообещала, что каждый вечер они будут приходить домой и ночевать дома. На экзамен мы пришли. Дети у меня играли на фортепиано и на флейте довольно прилично Ребята выступили. Я, как всегда, в три погибели под замочной скважиной и под прессом материнских эмоций, ждала своих отпрысков. Комиссии уровень игры детей понравился. Их даже назвали звёздочками. Я напрасно обольщалась. Дело было не в высоком уровне подготовки моих деток, а в низких требованиях музыкального интерната. Но тогда я этого не знала. Мы поступили. Дети будут прилично питаться! Когда я отнесла документы директору, Роману Александровичу, глядя мне в глаза, Роман спросил: «Есть у вас дача?» Нет. В дебите только дети и муж. «Слава Богу»- изрёк директор. И уже не спрашивая , а утверждая,: «С завтрашнего дня, вы работаете у нас. Рабочий день начинается в 9.00» Это было отлично. Итак, я не сдавала детей (даже на дневное время) в интернат, а мы все вместе приходили туда. Они учиться, я — работать. Вечером мы ехали домой.
Дети питались Я тоже. Это был очень даже выход (как говорят одесситы). Правда я все время была начеку. Зная свой невыносимый характер (упрямство барана ничто, по сравнению с моим), и зная щепетильность, интеллигентность Романа Александровича, я очень боялась возникновения ситуации, когда верхи не хотят, а низы не могут, или наоборот. Другими словами, если я на работе считаю правильным определенные шаги, то никакой директор мне не указ. Не потому, что я упряма, а потому, что я всё-таки работу знаю профессионально. А значит, и поступать должна так, как считаю нужным. Несколько дней я подергалась, а потом вывалила на его бедную директорскую голову все свои «девичьи сомнения». Роман Александрович посмотрел на меня и только сказал: «Поверьте, все будет хорошо.» Это было правдой. Более спокойных дней у меня , кажется не было. Дети были у меня на глазах, Нормально питались , занимались и общеобразовательными и музыкальными занятиями. Домашние уроки делали там же. Домой мы приходили отдыхать и ночевать. Я, конечно, очень благодарна музыкальному интернату, прошёл самый трудный период для нашей семьи. Я со своей стороны «приносила в клюве» для интерната то благотворительную фанеру (ремонтировать парты в классе), то убедительно клянчила в ремонтных бригадах сварить турники детям, то устраивала выезд на трамвае по всем мостам города с экскурсоводом. Нам помогал парк№4. Водитель подгонял трамвай на остановку. Педагоги сажали детей с сухим пайком полдника и водичкой, двери закрывались и детей везли в чудесный солнечный день по красивому городу, по красивым мостам и рассказывали… А наши дети в праздничные дни выступали в этом же парке. Играл духовой оркестр (один из самых лучших детских духовых оркестров). Когда дети играли военные марши и песни военных лет, многие взрослые пожилые люди утирали слёзы. Иногда к ним присоединялись и наши маленькие музыканты. Дети не могли равнодушно смотреть, как плачут взрослые дяди и тёти.
Жизнь пришла в норму. Старший сын в Петергофе служит в оркестре под бдительным оком дирижёра. Старшая дочь в музыкальном училище им. Римского-Корсакова. Младшие со мной : днём в интернате, вечером –дома. Я уже не боялась, что семья просто будет голодать и, что тоже очень утешало: образовательный процесс не был нарушен. Работала я с огромным удовольствием. Дети в интернате чудные. Раз в году отбирали один первый класс по музыкальным данным и эрудиции ребёнка в общеобразовательных предметах необходимого уровня. Сидела целая комиссия тётей и дядей и дитя должно было доказать право на своё место в этом учебном заведении.
Работать для детей- самое приятное и важное. С Романом Александровичем отношения были чудные. Меня при его приближении чудно трясло и более бестолковой тётки в этот момент трудно было себе представить. Необъяснимое чувство родства душ присутствовало. Это понимал и он и, надо сказать , что всю жизнь в дальнейшем мы были только по имени –отчеству и корректны до тошноты. Оба чувствовали, что маленький камушек может спровоцировать большой камнепад. Передать просто документ в руки мы не могли друг другу. Летели голубые молнии и не в глазах, а по траектории передаваемого документа. Я знала и чувствовала, что в какой-то другой жизни этот человек мне был знаком и очень дорог. Что-то необъяснимое нас связывало. Находясь на расстоянии более 50 метров, я спиной ощущала его приближение. Всего один раз, уж не знаю почему, что спровоцировало его слова, но он сказал мне: « Это не любовь, это что-то гораздо-гораздо большее.» Я стояла, как полуразрушенная липа после бури и молчала. А, что скажешь? Больше на эту тему мы никогда не говорили. Да и слов –то никаких не надо было. Но это было счастье.

Продолжение следует.

© Copyright: Екатерина Шушковская, 2013
Свидетельство о публикации №213070500659