Пророка нет в Отечестве…
Расфуфырился петух,
У него хороший слух,
Он певец, каких-то мало,
Уровень его «Ла Скала»,
А приходится страдать, —
Горло на подворье драть.
Руль судьбы взять надо в лапы,
Заклюют талант сатрапы.
Связки надо поберечь,
(В перспективе – только печь),
Надо будущее строить,
А не криком беспокоить,
Тут народу-то не мало,
Но ценителей не стало.
И петух, как говорится,
Стал с идеею носиться.
И большой подъём в судьбе
Напророчил сам себе.
Перестал клевать зерно –
Растолстеть не мудрено,
Был с утра и до обеда
На диете, непоседа.
Службу он свою забросил,
Даже взгляд на кур не бросил,
Кура всё цыплят блюдёт,
Лишь кудахчет, не поёт.
Только что, поди, из клетки,
Куры сплошь – одни наседки.
Статус у него другой,
Он – элита. Супер — бой!
Вот Гусыня на пути,
С ней бы дружбу завести.
Представительнейший вид:
На орехах всё сидит.
Сразу видно, уважают,
Взвешивают, ублажают.
Колоритная фактура.
Видно, тонкая натура,
Вечерком они бы вместе,
Посидели б на насесте,
Помечтали бы вдвоём,
О судьбе, о том, о сём.
Куры — сплошь одни копуши,
Тут же — родственные души.
О высоком и о тонком,
О душевном, и о звонком —
Есть о чём поговорить,
Коль судьбу подсуетить.
Так в мечтах он торопился,
Что легонько оступился.
Кругом голова пошла,
(Тут диета подвела),
И Петух, что было сил,
На Гусыню наступил!
Кукарекнул: «Ах! Простите.
Не взыщите, извините,
Тут случайность, а не цель,
Наступить на вас, мамзель».
Хоть мамзель не испугалась,
Но взыскать тотчас собралась.
И голодного певца,
Ощипала, как птенца.
Ошарашенный Петух,
Голос потерял и слух.
Но беды и этой мало,
Перьев тоже не хватало.
Наготу прикрыв крылом,
Юркнул на насест молчком.
Ночку целую в бреду,
Демонтировал мечту.
Утром он вопил, что мочи:
«С добрым утром всех!», короче.
И «налопался от брюха»,
И галантным был Петруха,
Каждой курочке и срочно,
Уделял вниманье, точно.
***
А морали в басне нет,
Только маленький совет:
Прежде, чем таранить стенку,
Уточнить самооценку.
